Борис Васильев
Завтра была война…
От нашего класса у меня остались воспоминания и одна фотография. Групповой портрет с классным руководителем в центре, девочками вокруг и мальчиками по краям. Фотография поблекла, а поскольку фотограф старательно наводил на преподавателя, то края, смазанные еще при съемке, сейчас окончательно расплылись; иногда мне кажется, что расплылись они потому, что мальчики нашего класса давно отошли в небытие, так и не успев повзрослеть, и черты их растворило время.
На фотографии мы были 7 «Б». После экзаменов Искра Полякова потащила нас в фотоателье на проспекте Революции: она вообще любила проворачивать всяческие мероприятия.
Мы сфотографируемся после седьмого, а потом после десятого, - ораторствовала она. - Представляете, как будет интересно рассматривать фотографии, когда мы станем старенькими бабушками и дедушками!
Мы набились в тесный «предбанник»; перед нами спешили увековечиться три молодые пары, старушка с внучатами и отделение чубатых донцов. Они сидели в ряд, одинаково картинно опираясь о шашки, и в упор разглядывали наших девочек бесстыжими казачьими глазами. Искре это не понравилось; она тут же договорилась, что нас позовут, когда подойдет очередь, и увела весь класс в соседний сквер. И там, чтобы мы не разбежались, не подрались или, не дай бог, не потоптали газонов, объявила себя Пифией. Лена завязала ей глаза, и Искра начала вещать. Она была щедрой пророчицей: каждого ожидала куча детей и вагон счастья.
Ты подаришь людям новое лекарство.
Твой третий сын будет гениальным поэтом.
Ты построишь самый красивый в мире Дворец пионеров.
Да, это были прекрасные предсказания. Жаль только, что посетить фотоателье второй раз нам не пришлось, дедушками стали всего двое, да и бабушек оказалось куда меньше, чем девочек на фотографии 7 «Б». Когда мы однажды пришли на традиционный сбор школы, весь наш класс уместился в одном ряду. Из сорока пяти человек, закончивших когда-то 7 «Б», до седых волос дожило девятнадцать. Выяснив это, мы больше не появлялись на традиционных сборах, где так шумно гремела музыка и так весело встречались те, кто был младше нас. Они громко говорили, пели, смеялись, а нам хотелось молчать. А если и говорить, то…
Ну как твой осколок? Все еще лезет?
Лезет, проклятый. Частями.
Значит, одна двоих вырастила?
Бабы, как выяснилось, существа двужильные.
Сердце, братцы, что-то того.
Толстеешь, вот и того.
Ты бы протез смазал, что ли. Скрипит, спасу нет.
А ведь мы - самое малочисленное поколение земли.
Это заметно. Особенно нам, матерям-одиночкам.
Поколение, не знавшее юности, не узнает и старости. Любопытная деталь?
Главное, оптимистичная.
Может, помолчим? Тошно вас слушать…
С соседних рядов доносилось радостное: «А помнишь? Помнишь?», а мы не могли вспоминать вслух. Мы вспоминали про себя, и поэтому так часто над нашим рядом повисало согласное молчание.
Мне почему-то и сейчас не хочется вспоминать, как мы убегали с уроков, курили в котельной и устраивали толкотню в раздевалке, чтобы хоть на миг прикоснуться к той, которую любили настолько тайно, что не признавались в этом самим себе. Я часами смотрю на выцветшую фотографию, на уже расплывшиеся лица тех, кого нет на этой земле: я хочу понять. Ведь никто же не хотел умирать, правда?
А мы и не знали, что за порогом нашего класса дежурила смерть. Мы были молоды, а незнания молодости восполняются верой в собственное бессмертие. Но из всех мальчиков, что смотрят на меня с фотографии, в живых осталось четверо.
Как молоды мы были.
Наша компания тогда была небольшой: три девочки и трое ребят - я, Пашка Остапчук да Валька Александров. Собирались мы всегда у Зиночки Коваленко, потому что у Зиночки была отдельная комната, родители с утра пропадали на работе, и мы чувствовали себя вольготно. Зиночка очень любила Искру Полякову, дружила с Леночкой Боковой; мы с Пашкой усиленно занимались спортом, считались «надеждой школы», а увалень Александров был признанным изобретателем. Пашка числился влюбленным в Леночку, я безнадежно вздыхал по Зине Коваленко, а Валька увлекался только собственными идеями, равно как Искра собственной деятельностью. Мы ходили в кино, читали вслух те книги, которые Искра объявляла достойными, делали вместе уроки и - болтали. О книгах и фильмах, о друзьях и недругах, о дрейфе «Седова», об интербригадах, о Финляндии, о войне в Западной Европе и просто так, ни о чем.
Иногда в нашей компании появлялись еще двое. Одного мы встречали приветливо, а второго откровенно не любили.
В каждом классе есть свой тихий отличник, над которым все потешаются, но которого чтут как достопримечательность и решительно защищают от нападок посторонних. У нас того тихаря звали Вовиком Храмовым: чуть ли не в первом классе он объявил, что зовут его не Владимиром и даже не Вовой, а именно Вовиком, да так Вовиком и остался. Приятелей у него не было, друзей тем более, и он любил «прислониться» к нам. Придет, сядет в уголке и сидит весь вечер, не раскрывая рта, - одни уши торчат выше головы. Он стригся под машинку и поэтому обладал особо выразительными ушами. Вовик прочитал уйму книг и умел решать самые заковыристые задачи; мы уважали его за эти качества и за то, что его присутствие никому не мешало.
А вот Сашку Стамескина, которого иногда притаскивала Искра, мы не жаловали. Он был из отпетой компании, ругался как ломовой. Но Искре вздумалось его перевоспитывать, и Сашка стал появляться не только в подворотнях. А мы с Пашкой так часто дрались с ним и с его приятелями, что забыть этого уже не могли: у меня, например, сам собой начинал ныть выбитый лично им зуб, когда я обнаруживал Сашку на горизонте. Тут уж не до приятельских улыбок, но Искра сказала, что будет так, и мы терпели.
Зиночкины родители поощряли наши сборища. Семья у них была с девичьим уклоном. Зиночка родилась последней, сестры ее уже вышли замуж и покинули отчий кров. В семье главной была мама: выяснив численный перевес, папа быстро сдал позиции. Мы редко видели его, поскольку возвращался он обычно к ночи, но если случалось прийти раньше, то непременно заглядывал в Зиночкнну комнату и всегда приятно удивлялся:
А, молодежь? Здравствуйте, здравствуйте. Ну, что новенького?
Насчет новенького специалистом была Искра. Она обладала изумительной способностью поддерживать разговор.
Как вы рассматриваете заключение Договора о ненападении с фашистской Германией?
Зинин папа никак это не рассматривал. Он неуверенно пожимал плечами, я виновато улыбался. Мы с Пашкой считали, что он навеки запуган прекрасной половиной человечества. Правда, Искра чаще всего задавала вопросы, ответы на которые знала назубок.
Борис Львович Васильев
«Завтра была война»
Пролог
Автор вспоминает 9 «Б» класс, в котором он когда-то учился. На память об одноклассниках у него осталась только старая, расплывшаяся по краям фотография, сделать которую всех подбила активистка Искра Полякова. Из всего класса до старости дожило только девятнадцать человек. Кроме автора и Искры в компанию входили спортсмен Паша Остапчук, вечный изобретатель Валька Александров по кличке Эдисон, легкомысленная Зиночка Коваленко и робкая Леночка Бокова. Чаще всего компания собиралась у Зиночки. Искра всегда что-то рассказывала, читала вслух, а Валька изобретал устройства, которые, как правило, не работали.
К тихому Зиночкиному отцу ребята относились пренебрежительно, пока однажды в бане не увидели его исполосованную шрамами спину — «сине-багровый автограф гражданской войны». А мать Искры, товарища Полякову, ходившую в сапогах и кожанке, все побаивались и не понимали, что на душе у неё такие же шрамы, как и на спине у Зиночкиного отца. В повести автор возвращается к тем наивным мечтателям.
Глава первая
Этой осенью Зиночка Коваленко впервые осознала себя женщиной. Воспользовавшись отсутствием родителей, она огорчённо разглядывала в зеркале свою не по годам зрелую грудь, слишком худые бёдра и ноги с несоразмерно тонкими щиколотками, когда в дверь позвонила Искра Полякова. Зиночка немного побаивалась строгую подругу, «совесть класса», хотя и была на год старше. Кумиром Искры была её мать, несгибаемый комиссар товарищ Полякова, с которой девочка всегда брала пример. Только недавно она поняла, что её мать глубоко несчастна и одинока. Однажды ночью Искра увидела, как мать плачет, за что была выпорота широким солдатским ремнём. Необычным именем девочку наградил отец, которого она не помнила. Будучи комиссаром, он оказался «слабым человеком», и мать «с привычной беспощадностью» сожгла в печке его фотографии.
К Зиночке Искра пришла с сообщением, что Сашка Стамескин больше не будет учится в школе. Теперь занятия в школе надо было оплачивать, но у Сашкиной матери, вырастившей сына без отца, не было на это денег. Стамескин был личным достижением и завоеванием Искры. Ещё год назад он вёл вольную жизнь хулигана и двоечника. Истощив терпение педсовета, он рассчитывал обрести полную свободу, когда на его горизонте появилась Искра. Она как раз вступила в комсомол и решила, что первым её комсомольским подвигом станет перевоспитание Стамескина.
Придя в первый раз к нему домой, Искра увидела прекрасные рисунки самолётов. Девочка заявила, что такие самолёты летать не будут, Стамескина это задело, и он заинтересовался математикой и физикой. Но Искра была девочкой трезвомыслящей. Она предвидела, что Сашке всё это скоро надоест, поэтому отвела его в авиационный кружок Дворца пионеров. Теперь Сашке было что терять, он взялся за учёбу и забросил прежних дружков. И вот теперь Стамескин, ставший хорошим учеником, был вынужден уйти из школы.
Выход нашла Зиночка. Она предложила устроить Стамескина на авиационный завод, где имелась вечерняя школа. Помочь в этом могла Вика Люберецкая, дочь главного инженера авиазавода, которая сидела с Зиночкой за одной партой. Вика была очень красивой и немного надменной. Она уже превратилась в женщину и сознавала это. Искра сторонилась одноклассницы. Для неё эта шикарно одетая девочка, приезжавшая в школу на служебной машине, была существом из другого мира, к которому следовало испытывать ироническое сожаление. Зина взялась уладить это дело. Первого сентября Вика подошла к Искре и сообщила, что Стамескина устроят на завод.
Глава вторая
Артём Шефер много читал и занимался лёгкой атлетикой. Лишь одна странность мешала ему стать круглым отличником — он «скверно говорил» и не мог отвечать устные предметы. Началось это в пятом классе, когда Артём случайно разбил микроскоп, а Зиночка взяла вину на себя. С тех пор под взглядом Зины у мальчика костенел язык — это была любовь. Страшную тайну Артёма знал только лучший друг Жорка Ландыс, безответно влюблённый в Вику Люберецкую.
Проработав все лето чернорабочим, Артём решил потратить первый заработок на празднование своего шестнадцатилетия. Во второе воскресенье сентября у Артёма собралась шумная компания во главе с Искрой. Ребята танцевали, играли в фанты, а потом начали читать стихи. И тогда Вика прочла несколько стихотворений почти забытого «упадочнического» поэта Сергея Есенина. Стихи понравились даже Искре, и Вика дала ей почитать потрёпанный томик.
Глава третья
Многоэтажная школа, в которой учились ребята, была построена недавно. Поначалу обязанности директора исполняла классная 7 «Б» Валентина Андроновна по кличке Валендра. Она распределила классы по возрастающей, и школа стала похожа на слоёный пирог — «каждый этаж жил жизнью своего возраста», никто не бегал по лестницам и не катался на перилах. Через полгода Валендру заменил Николай Григорьевич Ромахин, бывший командир кавалерийского корпуса. Первым делом он перемешал классы и повесил зеркала в женских уборных. Школа зазвенела детскими голосами и смехом, а у девочек появились бантики и модные чёлки. Вся школа обожала директора и терпеть не могла Валендру. Её же нововведения Ромахина злили — они шли вразрез с представлениями Валентины Андроновны о воспитании детей. Она начала борьбу с директором, по любому поводу строча письма «куда следует».
О том, что на дне рождения читали Есенина, Валендре проговорилась Зиночка — классная застукала её перед зеркалом и напугала. Узнав у Искры, что стихи читала Вика, Валентина Андроновна отступила: в городе Люберецкого очень уважали. Искра решила рассказать об этом Вике, и после школы подружки направились к Люберецким.
Мать Вики давно умерла, и Леонид Сергеевич Люберецкий растил дочь один. Он вечно тревожился о Вике, и поэтому сильно её опекал и баловал. Вика же очень гордилась отцом. Несмотря на многочисленные подарки, импортную одежду и служебный автомобиль, Вика была умной и порядочной девочкой. Жила она очень замкнуто — положение отца создало стену между ней и одноклассниками. В тот день её впервые навестили девочки из класса, и Леонид Сергеевич обрадовался, что у дочери всё же есть друзья.
Искра и Зиночка впервые оказались в таком красивом доме. Их напоили чаем и угостили вкуснейшими пирожными. Оказалось, что Люберецкий знаком с товарищем Поляковой — в гражданскую они воевали водной дивизии. О разговоре с Леонидом Сергеевичем Искра думала несколько дней. Особенно поразила её мысль, что «истина не должна превращаться в догму, она обязана всё время испытываться на прочность и целесообразность», ведь мать Искры верила в непреложную истину, воплощённую в советской идее, и была готова защищать её до последнего вздоха.
Глава четвёртая
В начале каждого учебного года Зиночка определяла, в кого будет влюблена. Ей нужно было не нравиться своему «объекту», а самой страдать от ревности и мечтать о взаимности. В этом году влюбиться не получилось. Некоторое время Зиночка пребывала в смятении, но вскоре поняла, что сама стала «объектом». Она быстро успокоилась, но тут на горизонте появились два десятиклассника, один из которых, Юра, считался самым красивым мальчиком в школе. Принимать решения Зиночка не умела — за неё всегда решала Искра, но спрашивать у подруги, в кого влюбляться было немыслимым. Дома тоже помочь не могли: сёстры были намного старше Зиночки, а родители всегда заняты. И Зиночка нашла выход сама. Она написала три одинаковых письма с туманным обещанием дружбы, отличавшихся только обращениями, и стала думать, кому из троих воздыхателей отправить письмо.
Через три дня раздумий два письма Зиночка потеряла, но одно из них попало в руки Валентины Андроновны. Торжествуя, она отнесла письмо директору, надеясь, что тот пропесочит Зиночку на общем собрании, но Николай Григорьевич посмеялся и сжёг «улику». Разъярённая Валендра решила открыто защищать то, что искренне считала советскими методами воспитания.
Искра же выпустила подружку из-под контроля — она была занята собой. Работая на авиазаводе, Саша Стамескин заметно повзрослел, у него появились собственные суждения и особое отношение к Искре. Однажды, гуляя в парке, они поцеловались, и этот поцелуй стал «могучим толчком уже пришедших в движение сил». Искра начала взрослеть, и её потянуло не к легкомысленной Зиночке, а к уверенной в себе Вике, которая уже перешла этот нелёгкий рубеж. Вскоре она снова побывала в гостях у Люберецких, разговаривала с Викой о женском счастье, а с Леонидом Сергеевичем — о презумпции невиновности. Вика сказала девочке, что не может её любить, поскольку она — максималистка. Искру эти слова очень огорчили. Придя домой, она написала статью для школьной газеты с рассуждениями о виновности и невиновности, но пришедшая с работы мать сожгла статью, заявив, что советский человек должен не рассуждать, а верить.
Глава пятая
Первого октября красавец Юра пригласил Зиночку в кино на последний сеанс. Коваленки воспитывали младшую дочь в строгости, но в тот день мать — хирургическая медсестра — была на дежурстве, отец — мастер на заводе и активист — тоже был занят, и Зиночка согласилась. После сеанса Юра предложил где-нибудь посидеть, и Зиночка повела его к дому Люберецких, где в кустах скрывалась уединённая скамеечка. Сидя на ней, ребята увидели, как к подъезду подкатила чёрная машина, и трое мужчин зашли в дом. Через некоторое время из подъезда вышел Люберецкий в сопровождении этих людей, за ними выскочила Вика, громко крича и плача. Уже из кузова Леонид Сергеевич крикнул, что ни в чём не виновен, и машина уехала.
Зиночка помчалась к Искре сообщить, что Люберецкого арестовали. Товарищ Полякова оставила Зину ночевать у себя, а сама отправилась к её родителям. Коваленко сомневался, что Люберецкий, «герой гражданской войны, орденоносец», мог оказаться врагом народа. Он решил пригласить Вику жить к себе. Придя домой, Полякова написала письмо в центральный комитет ВКП (б), в котором заступалась за Люберецкого.
Глава шестая
Утром родители Коваленко и Поляковой встретились в кабинете директора. Ромахин тоже был уверен, что Люберецкого арестовали по ошибке. Он предложил всем вместе написать письмо в соответствующие органы, но мать Искры попросила подождать. Она давно знала Леонида Сергеевича и считала, что на этом этапе дела достаточно её поручительства.
Подружки решили об аресте никому не говорить, но, придя в школу, Искра обнаружила, что об этом уже всем известно. Зиночке пришлось признаться, что у дома Люберецких она была не одна. Юрку, разболтавшего новость, следовало наказать. За это взялись Артём Шефер, Жорка Ландыс и Паша Остапчук. Пока девочки отвлекали школьного истопника, мальчики позвали Юрку в котельную. Дрался Артём, у которого были и личные мотивы.
После «дуэли» ребята отправились поддержать Вику. После обыска квартира Люберецких была перевёрнута вверх дном. Друзья помогли Вике прибраться, а Зиночка накормила её «особой яичницей».
У своего дома Искра встретилась с Сашкой. Тот сообщил, что Люберецкий на самом деле «враг народа». По заводу ходили слухи, что главный инженер продал фашистам чертежи самолёта. Искра поверила, но была убеждена, что Вика здесь не причём.
На следующий день Искра строго приказала ребятам вести себя с Викой как обычно. Днём Полякову и Шефера вызвали к директору — Валендре стало известно о драке в котельной. Допрашивала ребят Валентина Андроновна. Директор молчал, глядя в стол. Классная решила превратить драку в политическое дело, выставив Артёма главным заводилой. Ромахин заступиться не мог — многочисленные заявления Валендры принесли плоды, и директору объявили выговор. Наконец классная решила, что Искра проведёт экстренное комсомольское собрание, на котором Вику, как дочь врага народа, исключат из комсомола. Искра наотрез отказалась проводить собрание, после чего упала в обморок.
Когда Искра пришла в себя, Ромахин сказал, что собрание состоится через неделю, и он ничего не может изменить. Шеферу тоже придётся уйти из школы из-за «политической» драки. И тут Зиночка заявила, что Артём дрался из-за неё. Директор очень обрадовался возможности спасти хотя бы Шефера, и велел Зиночке написать докладную.
Глава седьмая
Докладная Зиночки помогла — получив взбучку от директора, Артём остался в школе. Неделя прошла, как обычно, только Валендра ни разу не вызвала к доске Вику, хотя на других уроках она отвечала на «пять». В субботу после уроков Вика предложила съездить всем классом в дачный посёлок Сосновка, попрощаться с осенью.
Ребята провели в Сосновке всё воскресенье. Вика показала свою дачу — аккуратный домик, выкрашенный в весёлую голубую краску. Дом был опечатан, девочке даже не позволили забрать личные вещи. Затем Вика увела Жорку Ландыса к реке, на своё любимое место под развесистым кустом шиповника, и позволила себя поцеловать. Потом ребята жгли костёр, веселились, но каждый помнил, что завтра — комсомольское собрание, на котором Вику исключать из комсомола, если она прилюдно не осудит своего отца.
На следующий день Вика в школу не пришла. Председатель райкома, однако, явился, и собрание пришлось начинать. От Валендры ребята узнали, что Ромахин практически уволен. В этот момент вернулась Зина, посланная за Викой, и сообщила, что Люберецкая мертва.
Глава восьмая
Расследование смерти Вики продолжалось сутки. Из оставленной девочкой записки было ясно, что она отравилась снотворным. Теперь Искра поняла, что в воскресенье Вика прощалась со своими друзьями. В оставшиеся до похорон дни ребята в школе не появлялись.
Устроить похороны помогла мама Артёма. Машину достать не удалось. В день похорон Ромахин закрыл школу, и толпа школьников во главе с директором несла гроб через весь город. Мальчики сменяли друг друга, только Жора Ландыс проделал весь путь, ни разу не сменившись. Мать запретила Искре «устраивать панихиду», но на кладбище девочка не выдержала и начала громко читать стихи Есенина. Потом Артём и Жорка посадили в изголовье могилы куст шиповника. На похоронах не было только Сашки Стамескина.
Дома Искру ждало извещение на заказную бандероль, написанное смутно знакомым почерком. Вскоре домой вернулась разъярённая товарищ Полякова. Она узнала о стихах, которые читала на кладбище её дочь, и хотела выпороть Искру. Та пригрозила, что уйдёт из дому, и женщина испугалась — несмотря на строгость, она очень любила дочь.
Глава девятая
Бандероль была от Вики. В аккуратном свёртке обнаружились две книги и письмо. Одна книга оказалась сборником стихов Есенина, автором второй был неизвестный Искре писатель Грин, о котором ей когда-то рассказывала Вика. В письме девочка объясняла, почему решилась на такой шаг. Ей легче было умереть, чем отречься от отца, которого девочка бесконечно уважала и любила. Для неё не было «страшнее предательства, чем предательство своего отца». Вика признавалась, что всегда хотела дружить с Искрой, но не решалась сблизиться с ней. Теперь она прощалась со своей единственной подружкой и оставляла ей на память свои любимые книги.
Николая Григорьевича Ромахина действительно уволили. Он обошёл школу и попрощался с каждым классом. Валендра торжествовала — она рассчитывала снова занять директорский кабинет. На последнем уроке она попыталась заставить Зиночку сесть на место Вики, но тут весь класс дал ей дружный отпор. Она стала чужой «настолько, что её даже перестали НЕ любить», и потеряла былую уверенность. Не помог Валентине Андроновне даже солидный учительский опыт. Она испугалась и некоторое время была с 9 «Б» официально-холодной и очень вежливой.
Искру, которая в тот день в школе не была, увёл гулять Стамескин. В этот раз девочка окончательно убедилась, что Сашка трусит, и не желает иметь ничего общего ни с дочерью врага народа, ни с теми, кто за неё заступался. От разочарования Искра плакала всю дорогу домой.
Валентина Андроновна торжествовала недолго — Ромахин вскоре вернулся на свой пост, но стал непривычно тихим и угрюмым. Никто не догадывался, что директора вернул Коваленко, целую неделю обивая пороги кабинетов и угрожая дойти до московского Ц. К. За партой Вики никто не сидел. Сашка Стамескин молча привёз сваренную на заводе ограду для могилы, а Жорка покрасил её «в самую весёлую голубую краску».
На демонстрации в честь седьмого ноября директора не было. Ребята отправились к нему домой и узнали, что Ромахина исключили из партии. Соседка объяснила, что это сделала первичная организация, и товарищ Полякова из горкома обещала разобраться, но директор был подавлен, и тогда Искра запела песню о красных кавалеристах. Весь остаток дня они пели революционные песни, а потом Ромахин угощал ребят чаем.
Постепенно всё вошло в свою колею. Ромахина из партии не исключили, но улыбаться он перестал. Валентина Андроновна поначалу заискивала с классом, но постепенно это становилось формальностью. В конце ноября в класс ворвался Юрка-красавчик и сообщил, что Люберецкого отпустили. Кое-как успокоив Ландыса, ребята отправились к дому Вики. Люберецкий не понимал, зачем к нему пришли эти дети, пока не увидел под окнами весь класс, 45 человек. Они рассказали ему о последних днях Вики. Зиночка сказала, что этот год — високосный, и следующий, наверняка, будет лучше. Следующим был 1941.
Эпилог
Через 40 лет автор ехал в родной город на встречу выпускников и вспоминал. Из их компании в живых остались Валька «Эдиссон», Зина и Пашка Остапчук. Артём Шефер погиб, взрывая мост. Жора Ландыс был лётчиком-истребителем. Искра была связным подполья, руководил которым Ромахин. Поляковых повесили немцы — сначала мать, потом дочь. Зиночка Коваленко родила двух сыновей — Артёма и Жору. Сашка Стамескин стал большим человеком, директором крупного авиазавода. А Эдиссон стал не великим изобретателем, а часовщиком и «самое точное время в городе было у бывших учеников когда-то горестно знаменитого 9 „Б“».
История о 9 «Б» классе, память о котором хранит старая, пожелтевшая от времени фотография, сделанная благодаря озорной Искре Поляковой. К старости в живых останутся только девятнадцать человек. В составе этой дружной компании был Паша Остапчук, любивший спорт; изобретатель Эдисон, а в жизни Валентин Александров, ветреная Зина Коваленко и скромная Лена Бокова.
На дворе стояла осень. К Зиночке пришла Искра с новостью. Она сообщила подруге, что Саша Стамескин больше не учится в школе. Его мать не может оплатить его обучение. Его, двоечника и хулигана, год назад Искра отвела в авиационный кружок, чтобы он учился любимому делу. Зиночка помогла уладить проблему, она договорилась с Викой Люберецкой, отец которой трудился инженером на авиазаводе, и Стамескин пошел работать на завод.
На дне рождения Артема Шефера, Вика читала стихи Сергея Есенина.
Новой многоэтажной школой руководила Валентина Андроновна, имеющая кличку Валендра. Она разместила все классы раздельно. Такой расклад дел был скучным и неинтересным. На смену ей пришел Николай Ромахин, служивший командиром кавалеристов. С его приходом классы перемешались, а в женских туалетах появились зеркала. И школа ожила. Нового директора обожали, а Валендра тихо ненавидела Ромахина за его уставы, и писала жалобы во всевозможные инстанции. Она случайно узнала, что Вика читала стихи Есенина.
Зиночке нравилось находить каждый год новый объект для своих мечтаний и страданий. Но получилось по-другому. Влюбились в нее, сразу трое. Десятиклассник Юра, был самым красивым из них. Она решает написать три одинаковых письма. Но одно попало к Валендре, которая с радостью отнесла его Ромахину, ожидая всеобщего позора Зины. Но директор со смехом сжег письмо, чем разозлил коллегу. У Искры завязались отношения с повзрослевшим Сашкой.
Отца Люберецкой арестовали как врага народа. Вику забрали к себе семья Коваленко.
В школе всем быстро стало известно об аресте Люберецкого. Источника новости, Юрку, Артем, Паша и Жорка решили наказать. Дуэль велась между Артемом и виновником. Сашка сообщил Искре, что якобы Люберецкий продал чертежи самолета фашистам. На следующий день, Валендра чихвостила драчунов в кабинете директора, Заступится за ребят он не мого, сам имел выговор.
Зиночка написала докладную, которая спасла Артема от отчисления. Воскресенье ребята провели в Сосновке, где Жорка впервые поцеловал Вику. В понедельник должно было состояться собрание, на котором дочь должна была осудить отца прилюдно. Вика не появилась, а Зина, посланная за ней, сообщила об ее смерти, она отравилась снотворным. На похоронах присутствовали все друзья, кроме Сашки Стамескина. Искре, Вика передала бандероль с книгами Есенина и Грина, и письмо-объяснение. Директор был уволен, Валендра восстановилась на прежнее место. Искра разочаровалась в трусливом Стамескине, боявшемся «врагов народа». С помощью Коваленко Ромахина восстановили. Люберецкого отпустили, дома его встретил весь класс, рассказавший о последних днях жизни его дочери. Зина сказала, что следующий год будет счастливее. Следующим был 1941 год.
Сочинения
Размышления над книгой Бориса Васильева «Завтра была война» Тема Великой Отечественной войны в современной отечественной прозе (по произведению одного из писателей)Повесть Бориса Васильева «Завтра была война» посвящена последнему предвоенному году в России. Точнее, последнему предвоенному учебному 1940 году, поскольку главные герои повести – школьники, ученики девятого класса в маленьком городке.
Шестнадцатилетние в 1940 году – это то самое поколение, которое родилось сразу после революции и гражданской войны. Все их отцы и матери так или иначе участвовали в этих события.
Следовательно, эти дети выросли с двойственным чувством: с одной стороны, им жаль, что гражданская закончилась до них, что они не успели принять в ней участие, а с другой – они искренне верят, что на них возложена не менее важная миссия, они должны сохранить социалистический строй, должны совершить что-то достойное.
Жажда личного подвига
Это поколение, живущее с мечтой о личном подвиге, который должен принести пользу родине. Все мальчишки этого класса хотели стать командирами Красной Армии, чтобы не отставать от своих отцов.
Главная же героиня повести, комсомолка-активистка Искра Полякова, яростно отрицает для себя личную жизнь и личное счастье, мечтая о гордом духе слова «комиссар».
Другие девочки класса не разделяют ее активной позиции, хотя также верят в коммунизм. Но мечты у них другие: и веселая хохотушка Зиночка Коваленко, и рассудительная Лена Бокова, и мечтательная Вика Люберецкая – для всех них важнее их собственное счастье, важнее любить и быть любимыми.
Однако ни одна из этих мечт не может полноценно реализоваться в Советском союзе 1940 года, где свирепствуют репрессии и контроль над обществом, где скоро начнется война.
Борьба за человеческое достоинство и справедливость
Кульминация этой повести – момент ареста отца Вики Люберецкой, крупного авиаконструктора. Вику после этого объявляют «дочерью врага народа», в школе начинается травля девушки. Не желая предавать своего отца и отрекаться от него, как того требовала комсомольская организация, Вика кончает жизнь самоубийством.
Не она одна стремится защитить справедливость. После известия об аресте отца Вики ее одноклассники, вопреки запретам школы, отправляются поддержать девушку, т.к. считают, что она-то точно ни в чем не виновата.
Артем Шефер дерется на «дуэли» с десятиклассником, разболтавшим эту новость по школе. После гибели Вики директор школы Николай Григорьевич специально отправляет ее одноклассников на похороны, где больше никого нет.
Особенно интересен в той повести характер главной героини, Искры Поляковой. Если вначале она была классической комсомольской активисткой, свято верящей в правое дело партии, то после событий, связанных с Викой, она постепенно меняет свою позицию: начинает верить, что и партия, и школа, и комсомол иногда могут быть не правы.
В эпилоге повести показано, что всем ребятам действительно удалось воплотить свою юношескую мечту о подвиге. Воплотили они ее на фронтах Великой Отечественной войны, и трагически – почти все ученики бывшего 9 «Б» погибли. Повествование же во вступлении и эпилоге ведется от лица якобы их одноклассника – самого Бориса Васильева.
«Завтра была война» - это повесть, написанная Борисом Васильевым в 1972-м году. Она была запрещена цензурой СССР и вышла в свет только во время перестройки. За основу сюжета взяты факты биографии автора, а точнее — его одноклассников, бок о бок с которыми он провел свои школьные годы. Собственно, речь пойдет именно о них — учениках 9-Б класса, с которыми Васильев близко общался в школьные годы.
Основные мысли и тематика произведения
В этой книге рассказывается в первую очередь о взрослении, о том, как дети становятся подростками, а затем все больше начинают походить на взрослых, оформляются как личн:ости. Пролог и эпилог, несколько оторванные от основного текста и описывающие воспоминания автора 40 лет спустя, ясно дают понять, что самые яркие и светлые моменты в жизни — это юность, и память о ней остается с нами навсегда. Родители не должны контролировать взросление своих детей. Они могут и должны воспитать их, но как только они перестают быть детьми, их больше нельзя ограничивать. Все, что остается — это продолжать любить их такими, какие они стали.
Завтра была война: краткое содержание
- Искра Полякова — активистка, к которой при случае все ходили за помощью или советом;
- спортсмен Паша Остапчук;
- Валька Александров по кличке «Эдисон», обожавший изобретать всякие штуки, которые, впрочем, очень редко работали;
- Зина Коваленко — очень легкомысленная девочка, которая предпочитала полагаться на собственную интуицию или на советы подруг;
- Лена Бокова, самая робкая и тихая из них.
Собиралась эта веселая компания чаще всего у Зины, поскольку у нее была своя комната и родители работали допоздна. Далее начинается основная часть краткого содержания «Завтра была война» Васильева, рассказывающая о событиях школьных лет от третьего лица. К Зиночке приходит Искра с новостью о том, что Саша Стамескин — бывший хулиган и неуч, над которым она взяла шефство, — уходит из школы, поскольку занятия стали платными, а у его матери, которая растит сына в одиночку, нет денег. Коваленко предлагает устроить его на авиазавод, при котором есть вечерняя школа, и где папа их одноклассницы Вики Люберецкой работает главным инженером.
Вика соглашается помочь, и Сашка идет к станку. Артем Шефер, тайно влюбленный в Зину, все лето работает разнорабочим и первый свой заработок определяет на празднование своего шестнадцатого дня рождения. Собирается веселая компания, все веселятся, танцуют, а потом Люберецкая читает стихи Есенина, находящегося в то время под табу. Поэзия нравится даже пролетарски настроенной Искре, и Вика дает ей книгу с собой.
Школа, в которой они учатся, построена недавно, и обязанности директора там исполняет классный руководитель Валентина Андроновна, за глаза называемая Валендрой, которая установила в школе сухую железную дисциплину. Однако через полгода ее сменяет Николай Григорьевич Ромахин, который исповедует более творческий подход к воспитанию. Дети обожают нового директора, Валендра злится и пишет на него доносы «куда надо». Она случайно узнает, что Люберецкая читала стихи Есенина, но ее отец - уважаемый человек в городе, и Валендра оставляет это без внимания. Решив рассказать Вике об этой ситуации, Искра и Зина приходят к ней в гости и знакомятся с ее отцом. Он очень рад, что у дочки есть друзья в школе.
Зиночка, как обычно, не может определиться с выбором молодого человека, который ей нравится. Она пишет несколько писем, которые хочет отправить этим молодым людям, но теряет одно, и оно попадает к Валендре. Та приносит его директору в надежде, что Коваленко за это влетит, но Ромахин сжигает письмо. Искра гуляет со Стамескиным, быстро повзрослевшим благодаря работе на заводе. Один раз в парке они целуются. Люберецкая постепенно становится подругой Поляковой. Старшеклассник Юра, который нравится Зине, зовет ее вечером в кино. Она соглашается, после сеанса они идут посидеть вдвоем в уютном дворике возле дома Люберецких.
Там подростки видят, как приезжает черная машина и трое человек, вышедших из нее, выводят Люберецкого — отца Вики. Зина бежит к Искре и все рассказывает, ее мать, комиссар, пишет в ЦК ВКП(б) письмо в защиту Люберецкого. Директор и родителе девочек решают никому ничего пока не говорить. Дети придерживаются того же мнения, но на следующий день оказывается, что Юра уже все разболтал и вся школа в курсе. Артем, Жора Ландыс и Паша решают проучить Юру, зовут его в котельную, и там Артем, имея также личные мотивы, дерется с ним. Потом весь класс отправляется к Вике, чтобы помочь ей убрать оставшийся после обыска беспорядок и поддержать по мере сил.
Валендра узнает о драке и видит в этом политические мотивы: защиту дочери «врага народа». Она настаивает, что за этот проступок следует исключать из школы, однако Зина говорит, что драка была из-за нее, и дело ограничивается выговором. Тогда классный руководитель требует, чтобы Искра провела собрание с целью исключить Вику из комсомола. Искра отказывается и падает в обморок. Очнувшись, она узнает, что это все равно случится через неделю, и Ромахин не в силах ничего поделать. Через неделю Вика позвала всех на дачу, отпраздновать конец осени. Ребята провели там все воскресенье, Вика провела время с влюбленным в нее Жорой Ландысем и позволила ему себя поцеловать. Все веселились, палили костры, но каждый помнил что завтра — день исключения Люберецкой из комсомола.
На следующий день она не пришла в школу. Валендра говорит, что директор практически уволен. Зиночка, посланная за Викой, возвращается и говорит, что та мертва. Из оставленной записки ясно, что она покончила жизнь самоубийством, и прощалась она вчера вовсе не с осенью, а со своими друзьями. Гроб на похороны несут дети, поскольку машину взять негде. Искра не выдерживает, и читает над могилой стихи Есенина. Придя домой, она получает бандероль от Вики с книгой Есенина и Грина, а также запиской, в которой она объясняла, что покончила с собой потому, что публичное предательство своего отца, которого она без ума любила, для нее хуже смерти.
Ромахина увольняют, однако вскоре он снова возвращается на свой пост, во многом благодаря Коваленко, который просил за него по всем возможным инстанциям. Искра видит, что Стамезкин трусит иметь дело с дочерью врага народа и ее друзьями. Идя домой, она плачет. Валендра пытается заставить Зиночку пересесть на место Вики, однако весь класс дает ей дружный отпор. С тех пор контакт между ней и этими детьми навсегда потерян. Под конец ноября Люберецкого выпустили и оправдали. Ребята пришли к нему, все 45 человек, и рассказали все, что случилось. Они все надеются что год, который наступит после этого, будет лучше.
Следующим наступит 1941-й год... В эпилоге автор от своего лица рассказывает, как едет в город, в котором родился, на собрание одноклассников. Из всей компании в живых остались, не считая его, Валька Эдисон, Зиночка Ковалева и Паша Остапчук. Артем погиб, когда взрывал мост. Жора Ландыс был пилотом самолета-истребителя и тоже погиб. Искра была связной в руководимом Ромахиным подполье — и дочь, и мать повесили немцы. Зина родила двоих детей — Артема и Жору. Вот и все.
Как воспитывалась слепая вера в коммунизм (по повести Бориса Васильева "Завтра была война")
Б. Васильев родился в 1924 году. Советский и российский писатель. Лауреат Государственной премии СССР (1975). По его произведениям сняты такие известные фильмы, как "Офицеры" (1971), "А зори здесь тихие" (1972, 2005), "Не стреляйте белых лебедей" (1980), "Аты-баты, шли солдаты" (1976), "Вы чьё, старичьё?" (1988), и другие.
Повесть Бориса Васильева "Завтра была война" впервые вышла в журнале "Юность", 1984 г., № 6. В повести автор пишет о своих сверстниках. Он сам закончил 9-й класс накануне войны, поэтому хорошо знал и жизнь, и проблемы своего времени, которые и отразил в книге.
Именно с детей и подростков начиналось формирование так называемого "советского человека" - такого человека, который должен слепо верить в коммунизм и не жалеть ни себя, ни тем более других, ради этой веры. Картина жизни советского человека настолько неприглядна, что без слепой веры поверить в её правильность и справедливость невозможно.
Во многих советских фильмах можно проследить некий душевный "надрыв". Такое состояние было свойственно многим советским людям. Например, советский сериал "Вечный зов", по произведению Анатолия Иванова, наполнен бесконечными страданиями главных героев. Или другой сериал "Тени исчезают в полдень", в котором герои с детства до старости сражаются с классовыми врагами. Вся жизнь советского человека - это перманентная борьба: с врагами явными, с врагами скрытыми, с обстоятельствами, с разрухой, с голодом, и пр. Даже если в какие-то минуты наступает просветление, и вроде как становится немного лучше - это явление временное, потому что в следующий момент снова придётся бороться, во всём себе отказывая, не на жизнь, а на смерть, ради некоего "светлого будущего", которое неизвестно, кто и когда дождётся. Кто довёл страну до разрухи? Царь-батюшка? Попы и монахи? Буржуи? Да нет, разрушали "старый мир" как раз большевики, и следовательно, именно они - виновники разрухи и всего того, с чем не жалея жизни боролся советский человек в этих произведениях.
"Старый мир", который так старательно разрушали большевики, совершенно не заслуживал того, чтобы его рушить. В целом, борьба, которая привела к 1917 году, была борьбой за власть. Кучка людей, которые несмотря на численное меньшинство, стали гордо величать себя "большевиками", никогда бы не выиграла, если бы общее падение нравов в России не подготовило почву для их победы. А дальше им нужно было свою победу удержать. И для того, чтобы закрепиться, понадобилось насадить в людях веру в коммунизм - гораздо более слепую, чем вера в Бога. Проще подобная вера прививается молодому поколению, с детства. И вот примеры этой слепой веры можно найти в произведении Васильева "Завтра была война".
Искра спрашивает у матери, существуют ли абсолютные истины. Мать требует конкретизировать вопрос, потому что в подобном контексте на него сложно ответить.
"- Значит, человек живет во имя истины?
Мы - да. Мы, советский народ, открыли непреложную истину, которой учит нас партия. За нее пролито столько крови и принято столько мук, что спорить с нею, а тем более сомневаться - значит предавать тех, кто погиб и… и еще погибнет. Эта истина - наша сила и наша гордость. Искра. Я правильно поняла твой вопрос?"
Примечательно, что мать Искры просила её конкретизировать вопрос. Но сама дала не конкретный ответ, а напротив, абсолютно абстрактный. И как раз такой абстрактный ответ подразумевает необходимость именно слепой веры - в коммунистические идеалы. Существует некая истина, которую сама "товарищ Полякова" определить не может. И доказательства этой некой истины, которая так и не называется конкретно, искать по мнению Поляковой-старшей не следует.
"- Надо учить самой истине, а не способам ее доказательства. Это казуистика. Человек, преданный нашей истине, будет, если понадобится, защищать ее с оружием в руках. Вот чему надо учить".
Получается слепая вера, в некую "истину", которую открыли большевики. Всю нелепость такого заявления иллюстрирует своим ответом Зиночка, обладающая простым и незатейливым умом:
"- Кто объявляет, что истина - это и есть истина? Ну, кто? Кто?
Старшие, - сказала Зиночка. - А старшим - их начальники..."
Зиночка, несмотря на некоторую легкомысленность, как раз и являет собой настоящий продукт той идеологии, которую так старательно вселяют в мозги своих граждан большевики. Для Зиночки всё ясно. И для многих ей подобных, скорее всего, тоже. Эту веру в то, что большевики знают некую "истину", которая просто существует и не требует доказательств, прививают детям. И никто не отвечает на прямой вопрос, что же это за "истина". Такая позиция закономерна потому, что если на место абстрактной "истины", в которую требуется безоговорочно верить, поставить нечто конкретное, то у мыслящего человека может возникнуть желание подумать: а действительно ли "истина", которую ему предлагают - является истиной? Люберецкий, отец Вики, задумывается - и это кончается его арестом и разрушением его семьи.
Вероятно, эта истина гласит, что коммунистическая партия всегда права. Это яркий пример того, что коммунизм должен приниматься слепо, на веру, любые доказательства запрещены, а потому объявлено, что они не требуются. Либо ты принимаешь коммунистические истины бездоказательно, либо ты - классовый враг, независимо от того, женщина ты или мужчина. Кстати, у словосочетания "классовый враг" нет женского рода.
Когда Искра говорит о презумпции невиновности, о том, что каждый человек не виновен до тех пор, пока его вина не будет доказана, мать Искры горячо возражает этому и говорит по сути, что доказательства запрещены и что от всех требуется только слепая и безоговорочная вера. Именно поэтому понятие "презумпции невиновности" - есть нечто, против чего восстаёт правоверная коммунистка. Ведь "презумпция невиновности" предполагает, что надо доказывать вину. А коммунистам надо, чтобы они сказали: "это враг!" - и им поверили на слово, не требуя никаких доказательств.
Эта вера прививается в школе, потому что дети более податливы.
Вот речь истинного, убеждённого коммуниста, директора школы, который говорит про мальчика, который ударил девочку:
"Я не знаю, кто стоит перед вами. Может, это будущий преступник, а может, отец семейства и примерный человек. Но знаю одно: сейчас перед вами стоит не мужчина. Парни и девчата, запомните это и будьте с ним поосторожнее. С ним нельзя дружить, потому что он предаст, его нельзя любить, потому что он подлец, ему нельзя верить, потому что он изменит. И так будет, пока он не докажет нам, что понял, какую совершил мерзость, пока не станет настоящим мужчиной".
Это хорошо сказано! В это хочется верить, более того, это весьма полезно подрастающему поколению. Но что происходит дальше? А дальше директор начинает объяснять, что такое настоящий мужчина:
"А чтоб ему было понятно, что такое настоящий мужчина, я ему напомню. Настоящий мужчина тот, кто любит только двух женщин. Да, двух, что за смешки! Свою мать и мать своих детей. Настоящий мужчина тот, кто любит ту страну, в которой он родился. Настоящий мужчина тот, кто отдаст другу последнюю пайку хлеба, даже если ему самому суждено умереть от голода. Настоящий мужчина тот, кто любит и уважает всех людей и ненавидит врагов этих людей. И надо учиться любить и учиться ненавидеть, и это самые главные предметы в жизни!"
Эти слова составлены из красивых лозунгов, и идеологии, построенной на лжи, с помощью которой как раз и насаждается слепая вера. Самое неприятное сочетание: "правда, приправленная ложью".
Директор школы произносит слова: "Настоящий мужчина должен любить только двух женщин: свою мать и мать своих детей". Разве можно с этим согласиться? Если бы директор сказал: "Должен любить только одну женщину: свою жену", всё было бы понятно - речь идёт о плотской любви. Это означало бы, что мужчина должен быть верен своей жене, иными словами, речь шла бы об интимных отношениях, браке. Но он говорит и о матери, следовательно, понятие "любви" заключает в себе более широкий смысл. Но тогда почему мужчина должен любить всего двух женщин? Чисто по-человечески, он должен любить всех женщин. Как быть с дочерьми, сестрами, тетями, родственницами, просто знакомыми? Он должен их ненавидеть или быть к ним равнодушен?
В библии говорится: "Возлюби ближнего своего..." Но в словах директора мы видим слишком узкий, конкретный смысл. Мужчина должен любить двух женщин, а с остальными он может делать все, что ему прикажет партия и правительство, потому что других он любить не обязан, а значит, по приказу должен ненавидеть, пытать, расстреливать (как классовых врагов). На этом примере мы видим воспитание советского школьника сталинской эпохи, которому лишний раз подчёркивается, что он ни в коем случае не должен "любить ближнего своего". А вдруг ближний окажется классовым врагом, или ненадёжным с точки зрения компартии человеком? И для женщин тут тоже не делается исключений. А если и можно сделать исключение, то только для двух - не больше. Можно даже объяснить, почему речь идёт именно о матери и жене.
Заставить человека ненавидеть свою мать очень сложно. Так же, как жену - женщину, к которой у него есть не только душевное, но и плотское влечение, в которой он нуждается, как мужчина. Поэтому и допускается любовь к этим двум категориям женщин. Тем более, что никто не станет спорить с заявлением, что нужно любить мать, или жену. "Только двух женщин" - подчёркивает директор. "Только"! А если мужчина любит ещё и сестру или дочь - значит, он уже не "настоящий мужчина"? По речи директора выходит, что так. Правда, возникает другой вопрос: а почему тогда считается, что мальчик поступил плохо, ударив девочку? Она-то ему не мать и не жена, и её он любить не обязан. Кто знает, может быть он "прозрел" в ней будущего "врага народа". Но задаться такими вопросами школьники вряд ли смогут. Им проще поверить директору на слово, потому что он - авторитет.
Но это не всё. Как быть со следующей фразой: "Настоящий мужчина тот, кто любит и уважает всех людей и ненавидит врагов этих людей"? Первое утверждение противоречит второму. Всех людей - значит, уже не "только" двух женщин. "Ненавидит врагов" - а кто эти враги, если любить надо всех? Или в понятие "всех людей" входят только мать, жена и другие мужчины? Но тогда в категорию "врагов этих людей" попадают все прочие женщины: сёстры, знакомые, родственницы, сослуживицы и пр.
Если искать ответ на вопрос, кого же "всех" обязан любить мужчина, можно прийти к выводу, что наверное, под "людьми" имеются в виду только те, кто верен советской идеологии. Остальные, наверное, и составляют тех самых "врагов этих людей", которых и людьми-то директор школы признавать не желает.
Нелогичность фраз директора подразумевает, что дети должны просто ему поверить. Некритично поверить, потому что критики его слова не выдерживают.
Вера в коммунизм подразумевает, что человек должен во всём следовать заветам коммунистической партии, если требуется - давить и душить классовых врагов, кем бы они ни являлись: родными, близкими, знакомыми, незнакомыми. И уж если кого-то любить - то это родную партию и идеи коммунизма. Вера в коммунизм подразумевает, что для того, чтобы разбить классовых врагов, можно лжесвидетельствовать. Иначе как объяснить множество репрессированных по чьему-то доносу, часто не соответствующему истине? Чужое имущество - для коммунистов вообще не существует. Продразвёрстчики шли раскулачивать и отбирали всё, что было, не оставляя ни грамма и ни крошки. И никого при этом не мучила совесть, что он отбирает добро своего ближнего.
Всегда и во все времена находились люди, которые убивали, грабили, лжесвидетельствовали и пр. Но это не было нормой, это не было правильным. Убивая, человек понимал, что совершает грех, преступление. Вор, отбирая чужое, понимал, что он - вор. Во все времена осуждалось и убийство, и воровство. А если кому-то нужно было оправдать убийство и воровство, он ставили себя в некую "исключительную" позицию, пользуясь верой как самым удобным средством. Например, католическая инквизиция в средневековье придумала "охоту на ведьм", которую им якобы "заповедал" Сам Бог, а коммунисты придумали охоту на "врагов народа", которую якобы надо вести для "светлого будущего". И инквизицию, и коммунистов объединяет то, что убийство и воровство они сделали нормой, более того, вменили в обязанность своим согражданам. Если ты видишь кого-то, кто отступает от догматов коммунистов, то он - враг! И ты обязан донести на него, по приказу убить его, отобрать его имущество. Наверное, коммунистам не следовало так критиковать средневековую инквизицию. Они (коммунисты) действовали исходя из тех же принципов, что и "отцы-инквизиторы", только в более широких масштабах.
Коммунизм - это вера. Слепая вера, которая не терпит критики. И в произведении Б. Васильева хорошо обозначено, как эта вера насаждалась поколению советских людей, и как страдали те, кто делал попытки спорить со слепой верой и искать доказательства, подвергаясь арестам и теряя своих близких. Васильев в своей повести рисует тот же душевный надрыв, что и другие произведения. Надрыва, в котором жил советский человек. Он вынужден был не только постоянно преодолевать бытовые сложности, но ещё и жить в постоянном страхе перед тем, что приедет ночью чёрная машина и увезёт кого-то из твоих близких, а ты обязан будешь верить в то, что они - "враги народа" и всенародно отречься от них. Даже если твои собственные глаза, твои чувства твердят тебе о том, что всё это - ложь.
Цитаты по: Васильев Б. Завтра была война
Полы
